Так салат? Или торт? Ведь возможно и то, и другое! Сегодня готовим салат. Но подаем его как торт. Можно сделать порционно, тогда будут куриные пирожные. Если же будем подавать на большом плоском блюде – торт!

По большому счёту, таким образом можно преподнести любой слоёный салат. Мне больше всего нравится с куриной грудкой.

Для этого несладкого торта возьмем 6 отварных яиц вкрутую, 6 куриных грудок, 200-300 г твердого сыра, немного чесноку, стакан чищеных грецких орехов, 0,5 кг свежих шампиньонов, 2 большие свежие луковицы и большую пачку майонеза.

«Эффект плацебо» - знакомые слова, не правда ли? Это словосочетание каждый хоть однажды да слышал и наверняка знает, что это. Потому я не буду подробно описывать сей интересный психологический эффект, не буду давать определений, а приведу красивые примеры его действия.

Около десяти лет назад американский писатель и издатель Алекс Джек обратил внимание на крохотное разночтение между первым, вторым и третьим изданием «Гамлета».

В первом издании 1602 года призрак описывал Гамлету своего убийцу так:

O wicked will and gifts!
(О, порочная воля и дары!)

Через год, во втором издании, его слова звучали иначе:

13 декабря 1788 года 222 года назад Гамбург был потрясен горестным известием. Эту новость передавали из уст в уста на улицах, в лавках, знакомым и незнакомым людям: «Великий Бах умирает!».

Франц Йозеф Гайдн, узнав о том, что развязка близка, заметил: «Тем, чему я научился, я обязан Баху». Вольфганг Амадей Моцарт был более эмоционален: «Он наш отец, мы все его дети; всем, что только умеем, мы обязаны ему».

Возможно, музыкальные историки сразу же обнаружат некое несоответствие. Ведь Иоганн Себастьян Бах скончался за 38 лет до описываемых событий, когда тот же Моцарт еще и не родился. Уверяю вас – неточности здесь нет: просто в Гамбурге умирал «гамбургский» Бах – Карл Филипп Эммануэль, второй сын Иоганна Себастьяна. И именно его, а не отца, в конце XVIII века называли «Великий Бах».

Ее называют Джульеттой белорусского средневековья, средневековой Еленой Прекрасной. Белорусский литератор и краевед XIX века Владислав Сырокомля писал, что ее судьба «…более печальна, чем история прославленных коронованных мучениц Анны Болейн, Джоанны Грей или Марии Стюарт». Ее возлюбленного называли польским Ромео, современники называли их роман «любовью века»…

В этом романе было все: беззаветная любовь, противодействие родных, тайный брак, королевская корона… И даже завершающий штрих, который вот уже несколько столетий делает эту любовную историю столь привлекательной для художников, поэтов и драматургов. Яд, отрава, поданная в кубке вина. Или еще более романтическая версия – отравленное яблоко (как тут не вспомнить историю Евы и Змея). Причем, половину яблока съел отравитель – и остался жив и здоров, а другая половина, отравленная, досталась несчастной влюбленной…

Если уж совсем точно, то не отравитель, а отравительница. Все было, как и положено в сказках: влюбленный принц, его возлюбленная, тайно с ним обвенчанная, и злая свекровь.